说到这个,我就不得不提前些年,去日本的一个旧事。当时去日本,一下飞机,就看到迎接我们的导游是一位高高瘦瘦的男生,这个男生张嘴就是一句:“我代表大日本帝国欢迎大家的到来”,于是我还以为是一个日本人,后来才知道是一个华裔(众笑)。这个华裔特别会讲故事,一路上给大家讲了很多奇闻异事,大家都很喜欢他。有一天他讲到了日本是世界上唯一一个遭受过核弹攻击的国家,就问我们:“你们知道核弹爆炸以后,会先有什么后有什么么?”我们回答不知道。他就说,“先有闪光,之后是冲击波,之后是高热,再之后是辐射,再之后是下雨。然而他话锋一转,你们知道人被辐射后是什么惨状么?我们回答不知道。他说,刷牙流血都有可能死掉,人身体上会多一块少一块,各种畸形,生下来小孩也是,所以广岛长崎的人不太好嫁娶。所以辐射很可怕,之前我们家那栋楼,有一个角的住户总是得癌症,大家排查了半天都没得到原因,后来一查辐射,发现是他们角旁边埋着的一个电缆露芯所导致的,后来补上之后,才没有继续恶化。所以辐射其实挺可怕的”,随后他话锋一转:“你们知道在你们家什么东西辐射最大么?”我们回答“电磁炉、微波炉、电冰箱...”他很轻蔑的对我们说,“no no no,微波炉辐射是大,但你开了就会走开,实际危害很小,而其实在你们家,辐射最大的就是电吹风”。我们不解,就问他为什么。他回答:“电吹风平时没有辐射,用的时候才有,而且超大,关键是每次用我们都拿着它对着头部绕啊绕,你想想,你天天用电吹风,得脑癌的几率会非常非常的大,除此以外还有手机,手机平时没啥辐射,但接打电话时辐射超大,你想想,你每天打电话,一打就放耳朵旁边,将来得脑癌几率也会非常的大。”说这他把手机一掏,说:“你看我这个手机什么牌子?”,我们说不知道,他说:“是三星,在我们日本三星必须经过加装防辐射芯片才行,不像你们中国,当然你们也不是没有办法,贴一个防辐射芯片就行”。我们赶紧又问:“那电吹风怎么办?”他很自得的说:“用负离子电吹风啊!我们日本早就解决了”。随后他话锋一转,又开始给我们讲解“忍野八海”的故事。过了两天我们去秋叶原买电器(众笑),大家都不约而同的主动找到服务员询问:“有没有负离子电吹风?”(众大笑鼓掌)
The Dulles' plan or the Dulles Doctrine (Russian: План Даллеса or Доктрина Даллеса) is the central document of a conspiracy theory, according to which the CIAchief Allen Dulles had developed a plan for the United States to destroy the Soviet Union during the Cold War by secretly corrupting the cultural heritage and moral values of the Soviet nation.[1] The plan was first published in Russia shortly after the dissolution of the USSR and was often quoted by prominent Russian politicians, journalists, and writers.
The text originates from a work of fiction, a 1971 novel The Eternal Call (Russian: Вечный зов), by Anatoly Ivanov, where it is provided in the form of an exposition by one of the novel's villains, a Nazi collaborator. It was first published as a distinct "plan" and ascribed to Allen Dulles in a 1993 book by Metropolitan John (Snychov)of St. Petersburg and Ladoga. The literary origins of the plan were traced in the early 2000s.[2]
The term "Dulles' Plan" may also refer to a series of out-of-context excerpts from the program NSC 20/1 ("US objectives with respect to Russia") as presented by Nikolay Yakovlev in his 1983 book CIA against USSR.[3] The original program outlined by the US National Security Council in 1948 established the basic policy towards the Soviet Union. However, this text neither has anything to do with the CIA or Allen Dulles, nor does its contents bear any textual similarity with the document presented by the supporters of the conspiracy theory.[4]
Лахновский недовольно поморщился от такой непонятливости и терпеливо продолжал ему растолковывать, как маленькому:
– Я ж тебе и объясняю… В этом веке нам уже не победить. Нынешнее поколение людей в России слишком фанатичное. До оголтелости. Войны обычно ослабляли любой народ, потому что, помимо физического истребления значительной части народа, вырывали его духовные корни, растаптывали и уничтожали самые главные основы его нравственности. Сжигая книги, уничтожая памятники истории, устраивая конюшни в музеях и храмах… Такую же цель преследует и Гитлер. Но слишком он многочислен, что ли, этот проклятый ваш советский народ… Или он какой-то особый и непонятный… И в результате войны он не слабеет, а становится сильнее, его фанатизм и вера в победу не уменьшаются, а все увеличиваются. Гитлер не может этого понять, а если бы понял, как-то попытался бы выйти из войны. Значит, он обречен, и его империя, его тысячелетний рейх, накануне краха… Значит, надо действовать нам другим путем. Помнишь, конечно, Ленин ваш сказал когда-то: мы пойдем другим путем. Читал я где-то или в кино слышал… Что ж, хорошая фраза. Вот и мы дальше пойдем другим путем. Будем вырывать эти духовные корни большевизма, опошлять и уничтожать главные основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением, выветривать этот ленинский фанатизм. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее! – Сморщенные веки Лахновского быстро и часто задергались, глаза сделались круглыми, в них заплескался, заполыхал яростный огонь, он начал говорить все громче и громче, а под конец буквально закричал: – Да, развращать! Растлевать! Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов!
Лахновский был теперь страшен. Выкрикивая все это, он метался по всей комнате, глубоко втыкал свою трость в ковер, белая маленькая голова его тряслась, глаза горели безумным огнем, и, казалось Полипову, на тонких, иссохших губах его проступает пена, пузырится и лопается.
– Ну, допустим… – невольно произнес Полипов, испуганный, ошеломленный. – Только сделать это как?
– На место! – в самое ухо саданул ему клокочущий от ярости голос Лахновского.
Полипов качнулся и тут только обнаружил, что он снова поднялся со стула. Нащупал рукой его спинку, оперся на нее. Лахновский, стоявший рядом, давил на него глазами.
Помедлив немного, Полипов сел. Ухо, в которое Лахновский выкрикнул ему эти два слова, горело, будто и в самом деле в него чем-то ударили.
– Как сделать? – проворчал Лахновский уже без прежнего гнева. Ярость его, мгновенно возникающая, так же мгновенно и утихала, словно уходила куда-то, как вода сквозь сито. Так случилось и на этот раз, и перед Полиповым стоял опять безобидный, будто и беспомощный, одряхлевший старик, устало опирающийся на свою трость. – Да, не легко это сделать, Петр Петрович… А главное – не так скоро… невозможно быстро достичь этого. Десятки и десятки лет пройдут. Вот что жалко.
Полипов приподнял голову. Лахновский поймал его взгляд и, словно зацепив чем-то, долго не отпускал.
Так они, глядя друг на друга, какое-то время безмолвствовали. Один стоял, другой сидел, но оба словно превратились в окаменевшие изваяния.
– Что? – промолвил наконец Лахновский. – Думаешь: откуда у этого чертова Лахновского такой фанатизм? И зачем ему? Подохнет ведь скоро, а вот, мол…
– Н-нет…
– Не ври, думаешь! – обрезал его Лахновский. – И это хорошо. Сам видишь – у них есть фанатики, и у нас есть. Еще какие есть! Намного яростнее и непримиримее, чем я. Знай это. Запомни. Конечно, моя жизнь кончается. Ну что ж, другие будут продолжать наше дело. И рано или поздно они построят в России, во всех ваших советских республиках, совершенно новый мир… угодный всевышнему. Это случится тогда, когда все люди… или по крайней мере большинство из них станут похожими на тебя. Ведь ты, Петр Петрович, не станешь же… не будешь с оружием в руках отстаивать старый коммунистический мир?
– Сейчас – борюсь, как видишь. – Полипов дернул плечом, на котором топорщился майорский погон.